Вестники времен [= Знамя над Тауэром] - Андрей Мартьянов

Покупатели перешли во двор, когда рыцарь решил, что в лавке слишком темно и поэтому рассмотреть все подробно не получится. И потом, ведь каждую покупку нужно проверить на самом себе, покрутить в руках, пробежаться в кольчуге, примериваясь, не жмет ли где или не болтается. Наконец, Гунтер остановил свой выбор на короткой, чуть выше колена кольчатой броне из светлого металла — она была достаточно легкой, не больше килограммов двенадцати, кольца мелкие, половина из которых были изначально цельными, остальные же намертво заклепаны. Немного сжимало под мышками, но, когда германец пожаловался на неудобство, мэтр Комбур немедленно принес необходимые инструменты и поправил все на месте, подогнав кольчугу под размер покупателя.

В общей сложности, были куплены следующие вещи: сэру Мишелю достался окованный деревянный щит, пока что без изображения надлежащего герба (решили потом сходить к красильщику), шлем, кольчужные чулки на ноги и наручь на правое предплечье. Рыцарь объяснил германцу, что левую наручь покупать смысла не имеет, так как рука прикрыта щитом. Гунтер получил кольчугу, шлем, почти такой же, как у сэра Мишеля, поясной прямой нож и простенький меч. Именно из-за него и произошла небольшая размолвка с рыцарем.

— Зачем? — тихо, чтоб не расслышал хозяин, шипел Гунтер. — Что я с ним буду делать? Совершенно не умею обращаться с мечом! Еще порежусь…

— Носи! — ворчал рыцарь. — Неприлично быть без меча, понимаешь? У всех оруженосцы как оруженосцы, с мечами, а у меня что? Он тебе мешает или как?

— Конечно! — сопротивлялся изо всех сил Гунтер. — Ходить мешает, цепляется за все! Мне вполне хватит кинжала.

— Сказал — носи! А драться на мечах я тебя научу. Потом как-нибудь, захочешь ты этого или нет.

— Воображаю, — пробормотал германец. — Если обучение закончится для меня могилой, буду считать, что крупно повезло. Хоть не останусь калекой без рук и без ног…

Единственное, что Гунтеру понравилось — это шлемы. Они, правда, больше напоминали ведра с прорезями и позолоченными накладками, но, по словам рыцаря, могли хорошо защитить от удара по голове. Шлемы не были столь вычурными и сложными, как у рыцарей века четырнадцатого. Забрало вовсе отсутствовало, лишь в лицевой части имелись прорези для глаз длиной с указательный палец и шириной сантиметра полтора, да несколько отверстий для дыхания. Поверху шел золотистый обод, а смотровые прорези и ребро спереди украшала накладка в виде позолоченного креста. Смотрелось неплохо.

— Глухой шлем, — бормотал сэр Мишель, рассматривая свое приобретение. — жаль, не выложен ничем изнутри, придется подшлемник покупать или кольчужное оголовье…

Действительно, Гунтер, примерив свою «каску», убедился, что носить ее крайне неудобно без мягкой шапочки. Выход нашелся сразу — германец бросился к заводной лошади, раскопал в одном из вьюков кожаный летный шлем, надел, закрепил застежки и уже тогда водрузил поверх покупку, больше напоминавшую ему огромную консервную банку.

Шлем сидел плотно, разве что германец ощущал себя будто в танке надетом на голову. Обзор был небольшой — только впереди себя и немножко с боков.

Вдруг из глаз Гунтера посыпались искры, и было такое впечатление, будто он оказался в огромном колоколе, по которому ударили чем-то тяжелым. Германец от неожиданности сел прямо на землю. В смотровых прорезях шлема появилось улыбающееся лицо сэра Мишеля.

— Ты чего испугался? Я просто хотел проверить, крепкий ли…

Гунтер двумя руками стащил шлем и поставил рядом. По счастью, меховые наушники летного шлема смягчили удар

— Великолепно, — сказал он, неприлично ругнувшись. — Ты бы хоть предупредил, что бить будешь.

— В бою тебя никто не предупредит, — авторитетно отозвался сэр Мишель. Германец, увидев, чем рыцарь проверял на прочность его шлем, обомлел. В руках Фармер держал боевой топор на длинной рукояти. Хорошо хоть обухом саданул, а не острием…

— Все, хозяин! — сэр Мишель повернулся к стоявшему рядом и бесстрастно взирающему на двух молодых дворян Комбуру. — Мы берем это. Сколько?

— Двенадцать фунтов, судари мои, — ответил оружейник, мгновенно согнав с лица сэра Мишеля улыбку этим словами.

— За что? — выпучил глаза рыцарь. — Да за двенадцать фунтов я куплю весь Руан и еще на пиво останется! Шесть!

— Идите покупайте Руан и заходите попозже, сударь, — невозмутимо пожал плечами мэтр Комбур. — Я никогда не торгуюсь, шевалье. Все выбранное вами стоит этих денег. Моя торговля известна в городе, как одна из лучших. Я не продаю плохого оружия. Не нравится цена — не берите.

— Двенадцать фунтов, двенадцать фунтов, — повторял сэр Мишель, угрюмо глядя на Гунтера. Тот только обрадовался:

— Вот и прекрасно! Верни меч, я сниму кольчугу да и без шлема мне можно обойтись.

— Никогда! — вдруг рявкнул рыцарь. — Плати, слышишь? А я отойду, видеть не могу это разорение…

Гунтер решил, что сейчас лучше послушаться. Рыцарь выглядел разозленным, но отступаться не желал. Весь вопрос только, как перевести фунты английского короля в венецианские золотые цехины, выданные бароном Александром. Совершенно непонятно… Гунтер просто протянул набитый золотом кошелек оружейнику и сообщил с великодушным видом:

— Отсчитайте, сколько нужно…

Считать пришлось долго. Обратно к германцу кошелек вернулся опустошенным на три четверти, а хозяин, упрятав деньги, куртуазно поклонился:

— Спасибо, сударь. Вы, часом, не в Святую ли Землю направляетесь?

— Именно, — подтвердил германец, не желая вдаваться в подробности. — Рога Саладину пообломать…

Собрав ненужные сейчас железки в мешок и водрузив его на заводную лошадь, которая, возмущено прижав уши, подогнула задние ноги — дескать, сколько можно навьючивать всякой дребедени на бедное животное! Гунтер вместе с рыцарем покинули двор немногословного оружейника, не забывшего, однако, пожелать благородным господам удачи и побед.

— Куда теперь? — спросил германец. Чувствовал он себя немножко необычно. И, казалось, что все смотрят на него с удивлением — человек в кольчуге? Наваждение, однако, быстро исчезло — на самом деле парочка вооруженных дворян выглядела самым заурядным образом. Тем более, что в Руане, похоже, военных было больше, чем ремесленников и прочих городских жителей.

— Сначала к красильщику, — определил сэр Мишель. — Щит расписать. Потом к шорнику — тебе пояс нужен. Кольчуга без ремня — неудобно и, кроме того, перевязь для меча требуется. А потом — к Годфри, в дом епископа. Ужинать…

— Суматошный денек, — проворчал Гунтер. — А Понтий наш сидит в лондонском пабе и жрет «Гиннес»…

— Чего жрет? — не понял сэр Мишель, оборачиваясь к оруженосцу. — Как ты сказал?

— Пиво так называется, — усмехнулся Гунтер. — Ирландское. У нас в Берлине его продавали до войны. Хорошее пиво.

Рыцарь ненадолго задумался над словами своего необычного оруженосца, и, в конце концов, вымолвил:

— Пиво оно и есть пиво. Даже в Ирландии. И никак не называется. А вот в Ирландии сидр гонят хороший, это правда…

Его святейшество архиепископ Кентерберийский Годфри, еще известный под именем графа Клиффорда, действительно остановился в доме епископа Руанского Гильома. Дом располагался в самом центре города, возле собора Пресвятой Девы Руанской, и, хотя был одним из самых красивых и крупных зданий в городе, все равно терялся в тени громадного храма выстроенного из темного камня. У себя Гунтер, конечно, видал церкви и покрупнее, но для конца двенадцатого века здание собора было весьма внушительным сооружением.

Выехав на площадь перед собором, сэр Мишель и германец оказались средь беспорядочной базарной сутолоки и поняли, что напрямик к указанному каким-то горожанином епископскому дому подъехать невозможно. Жизнь на площади кипела — пестрели многочисленные ряды лавок, теснились повозки, некоторые торговцы разложили свои товары прямо на земле. И все кричали, наперебой расхваливая свой товар и ожесточенно выторговывая лишнюю монетку. Продавалось здесь все — от живых куриц и белоснежных откормленных гусей в плетеных лыковых клетках до золотых египетских украшений и помянутого сэром Мишелем ирландского сидра. Правда, купцы здесь были довольно низкого пошиба, все больше случайные люди, получившие неожиданную возможность приторговать, или желавшие сбыть ворованное. Все солидные ремесленники, имеющие вес в городе, обычно содержали собственные лавки на улицах, окружавших площадь, на первых этажах своих домов, и не унижались, выставляя на продажу свои товары на уличных лотках и нахально цепляясь за кошельки прохожих. Дело шло к вечеру, и народу стало поменьше, по сравнению с утренними часами, но все равно было очень шумно и людно.

Мишель направил свою лошадь по краю площади, в объезд рынка, мимо зданий, принадлежащих богатым цехам. Их отличали эмблемы самых крупных и состоятельных гильдий города, и на цветных знаменах красовались изображения то подковы, то скрещенных мечей или кораблей, то ткацкого челнока.